your own autumn sea
Девятнадцатый век, я считаю - один из самых прекрасных периодов в истории человечества. Он пропитан эстетизмом, витающим в воздухе легким дымком от свежих скандалов и шепотом, которым рассказывают друг другу о величайших секретах искусства.
В четверг меня ненавязчиво пнули посмотреть этот фильм, а в пятницу он оказался досмотренным и нежно любимым.
Дело даже не в актере, который напоминает Мэтта Смита, Камбэрбетча и ещё некоторых очешуительных британцев. Дело не в потрясающей тонкости съемки, не в дрожащей от напряжения атмосфере - это же исторический (хоть в какой-то мере) фильм, а значит, за всем этим стоит история. И вот она восхитительна.
Людвиг Баварский, величайший мечтатель, он напомнил мне Оскара Уайльда. С виду томный и нежный, на самом деле - острый до неприличия и оттачивающий себя каждый день.Привыкший чувствовать в большей мере, чем понимать, и привыкший создавать себе проблемы этим. Человек-парадокс. Мнил себя принцем-лебедем, а закончил жизнь утопленником.
Баварский Уайльд - звучит невыносимо коряво. А сам король гладкий до бесцветности, отчаянно цепляющийся за чужую экспрессию, потому что нацелен на других, навострен на великую Идею и готов следовать за ней. Потому что чувствует, но... понимает ли?
Не Людвиг взращивал в себе сказочника, а проснувшееся однажды в нем волшебство воспитывало короля. Он - одержимый идеалист, уже отчаявшийся, заранее отчаявшийся, он предупреждал себя этой жгучей тоской и, как всегда, не понимал собственных предупреждений.
Это фильм не о силе искусства, это фильм о силе человеческого восприятия, потому что - к примеру - Вагнера слушали тысячи, но только один построил Нойшвайнштайн. Создать такой замок мог только одержимый и помешанный человек, тот, у кого в голове прорастали магические бобы и тянулись к небу, и старались разгадать все загадки одновременно, натыкались на резкие изгибы горла и начинали душить...
Как там все закончилось?
Ну да, прорасли бобы.
Сначала Отто, потом Людвиг.
Отто внушал мне глубокую неприязнь и восхищение одновременно, и один из самых сильных моментов в фильме - когда он сходит с ума или выходит из-под контроля или преступает собственные рамки, называйте как хотите. Выходит и не возвращается.
Людвиг, чуть позже, следует за ним. Людвиг всегда был не такой решительный, как его брат.
В общем, эстетизм, парадоксы, непреодолимое стремление к прекрасному и вера. Это, знаете, так распространенно - оживлять Идею своей верой, разрешать ей жить и процветать самостоятельно, потом дождаться, когда она залезет на шею и свесит ноги и, возможно - чисто случайно - придушит.
Да здравствует сказочный король.
В четверг меня ненавязчиво пнули посмотреть этот фильм, а в пятницу он оказался досмотренным и нежно любимым.
Дело даже не в актере, который напоминает Мэтта Смита, Камбэрбетча и ещё некоторых очешуительных британцев. Дело не в потрясающей тонкости съемки, не в дрожащей от напряжения атмосфере - это же исторический (хоть в какой-то мере) фильм, а значит, за всем этим стоит история. И вот она восхитительна.
Людвиг Баварский, величайший мечтатель, он напомнил мне Оскара Уайльда. С виду томный и нежный, на самом деле - острый до неприличия и оттачивающий себя каждый день.Привыкший чувствовать в большей мере, чем понимать, и привыкший создавать себе проблемы этим. Человек-парадокс. Мнил себя принцем-лебедем, а закончил жизнь утопленником.
Баварский Уайльд - звучит невыносимо коряво. А сам король гладкий до бесцветности, отчаянно цепляющийся за чужую экспрессию, потому что нацелен на других, навострен на великую Идею и готов следовать за ней. Потому что чувствует, но... понимает ли?
Не Людвиг взращивал в себе сказочника, а проснувшееся однажды в нем волшебство воспитывало короля. Он - одержимый идеалист, уже отчаявшийся, заранее отчаявшийся, он предупреждал себя этой жгучей тоской и, как всегда, не понимал собственных предупреждений.
Это фильм не о силе искусства, это фильм о силе человеческого восприятия, потому что - к примеру - Вагнера слушали тысячи, но только один построил Нойшвайнштайн. Создать такой замок мог только одержимый и помешанный человек, тот, у кого в голове прорастали магические бобы и тянулись к небу, и старались разгадать все загадки одновременно, натыкались на резкие изгибы горла и начинали душить...
Как там все закончилось?
Ну да, прорасли бобы.
Сначала Отто, потом Людвиг.
Отто внушал мне глубокую неприязнь и восхищение одновременно, и один из самых сильных моментов в фильме - когда он сходит с ума или выходит из-под контроля или преступает собственные рамки, называйте как хотите. Выходит и не возвращается.
Людвиг, чуть позже, следует за ним. Людвиг всегда был не такой решительный, как его брат.
В общем, эстетизм, парадоксы, непреодолимое стремление к прекрасному и вера. Это, знаете, так распространенно - оживлять Идею своей верой, разрешать ей жить и процветать самостоятельно, потом дождаться, когда она залезет на шею и свесит ноги и, возможно - чисто случайно - придушит.
Да здравствует сказочный король.